Для СМИ

Если речь идет о нехудожественной литературе, то самое важное — это быть экспертом в своем деле. Нужно изучать свой предмет, писать статьи и книги и вести тематические сообщества в социальных сетях. Постепенно вы станете “звездой” в своей сфере, а это выльется в консультации, высокие гонорары, участие в телевизионных передачах и т.п.

Что касается авторов художественных произведений, то они должны обладать следующими навыками:

• Умением видеть “главное” — то есть замечать какие-то тенденции, которые волнуют современного читателя.
• Умением подмечать детали — объемный, красиво написанный текст основывается именно на этом.
• Без знания литературной теории невозможно разработать стройный сюжет. В современной литературе ценится не поток мыслей и событий (как это было в прежние времена), а именно грамотно проработанная концепция. Иначе книга не сможет конкурировать за внимание людей с телевидением, видеоиграми и Интернетом.
• А без знания реалий современного книжного бизнеса автор просто не сможет продать свою рукопись.

То есть задача у автора художественной литературы такая: изучать все, что только можно, по части литературного мастерства и бизнеса. А начать можно со «Справочника писателя», где собрано больше 200 статей на эту тему.

Графоман — это естественная стадия развития литератора: автор пробует что-то писать, но у него ничего не получается. Абсолютное большинство  так и не переходит на следующий этап: кому-то некогда, кого-то и так все устраивает, кто-то даже не подозревает, что литературе — как и любому искусству — надо учиться.

Вы можете представить талантливую от рождения танцовщицу, которая, не заканчивая балетную школу, сразу попадает в Большой театр? Нет. Можно представить себе архитектора, который не знает геометрии, но, тем не менее, замахивается на проектирование небоскреба? Это звучит смешно, правда?

Увы, далеко не все понимают, что у романа должна быть композиция, что у каждой сцены есть своя структура, что разработка персонажей — это  большой труд… Освоение техники письма — это еще одна сложная задача, которая отнимает массу сил и времени. Но если эта работа не проделана, результатов не будет.

Любой начинающий автор должен побыть графоманом, чтобы выработать привычку к литературному труду, но чем раньше новичок перейдет на следующую стадию — то есть начнет изучать литературную теорию и практику, тем у него больше шансов на успех.

Вечные темы — это любовь и страх смерти. Они отражают наши базовые инстинкты (инстинкт продолжения рода и инстинкт самосохранения) и потому интересуют человечество с незапамятных времен. Истории о подвигах, самореализации, путешествиях и т.п. — это на самом деле рассказ о поисках собственной значимости для окружающих. Мы знаем, что мы смертны, для нас это абсолютно неприемлемо, и поэтому мы ищем бессмертия хотя бы в человеческой памяти. Если ты совершил нечто значимое, значит, тебя не забудут.

Когда мы читаем хорошо написанное произведение, мы всегда отождествляем себя с главным героем, и вместе с ним добиваемся любви и побеждаем смерть (пусть даже на символическом уровне). Нам это доставляет несказанное удовольствие.

На самом деле в художественной литературе важна не тема (все уже написано до нас), а свежий взгляд на события, яркие герои и способность автора создавать особую атмосферу. Литература в этом плане подобна живописи: неважно ЧТО ты рисуешь. Важно КАК. Мышь можно изобразить реалистично или в виде огурца с хвостом-веревочкой; в виде Микки Мауса или в виде храброго ушастого воина из “Приключения Десперо”. Тему любви можно обыграть как в “Золушке”, или как в “Унесенных ветром”, или как в “Анне Карениной”.

Существует мнение, что талант к литературе дается от природы. Но если бы это было так, то еще древние египтяне писали бы сказки уровня “Гарри Поттера” или романы вроде “Войны и мира”. Ведь биологически человек за последние 10 тысяч лет почти не изменился.

На самом деле любое талантливое произведение — это результат опыта, кропотливой работы и знаний, накопленных литературой за всю историю ее существования. Способности есть у очень многих. Другой вопрос, что очень часто они остаются без должного применения. Талант развивается только тогда, когда автор постоянно практикуется — точно так же, как пианист или спортсмен. В литературе нужно набить руку: одно дело — владеть теорией и совсем другое — уметь применять ее на практике.

Самая распространенная ошибка — автор считает, что учиться писательскому мастерству не нужно. Раз ему ставили в школе пятерки по литературе, значит, он и так “великий писатель”. Такие авторы не способны воспринимать критику, они не понимают, что находятся в самом начале пути, и по определению не могут создать ничего великого. Но даже отказы издательств не обескураживают эту публику. Уверенный в своей гениальности автор винит в неудачах не себя, а злодеев, засевших в редакциях и не дающих пробиться истинному таланту.

Бывает, авторы берутся за неприподъемную тему. Им сразу хочется создать грандиозное полотно… а навыка еще нет, и в результате текст начинает напоминать наваленные как попало дрова. Между тем новичку гораздо легче пробиться в печать, если он начинает с развлекательного жанра: фэнтези, простенького любовного романа или приключенческой повести.

Очень часто новичок сначала рассылает рукопись по издательствам, а потом уже изучает, как оно делается по правилам. Редактор может по первому абзацу определить, с кем он имеет дело, с дилетантом или профи, и горе-писателей отсеивают еще на первом этапе. При этом, разумеется, им никто не скажет, в чем заключается причина отказа, потому что вступать в переписку с отказниками — это напрасно тратить драгоценное рабочее время.

Наши авторы довольно популярны в Восточной Европе. В Италии, Франции и Германии дела обстоят чуть хуже, а англоязычный рынок практически закрыт. Причина этого — огромная конкуренция и очень высокое качество литературы, публикующейся на английском языке (ведь не случайно она доминирует во всем мире). В США и Великобритании на переводные книги приходится около 3-4% от общего количества изданий. И это на весь мир, включая Латинскую Америку и Китай.

Радует то, что несколько наших фантастов довольно успешно продают свои книги на Амазоне (это крупнейший Интернет-магазин мира). Причем они переводят их за свой счет и публикуют в порядке самиздата. Тут весь секрет заключается в грамотном продвижении через социальные сети и ту же систему Амазона.

Что касается азиатских и латиноамериканских рынков, то там русская литература практически неизвестна. Исключение составляют классики.

Иностранным агентам и издателям важны “медали” автора: тиражи, премии и другие свидетельства успеха на родной земле. Их можно понять: перевод стоит дорого, и они хотят гарантий, что их вложения окупятся.

Если у вас в голове крутится то самое “кино”, о котором я говорила, значит, вы по определению принадлежите к писательской братии. Бояться его не надо: творчество — это один из важнейших элементов счастья, и если вы будете творить — вы проживете более богатую, интересную и насыщенную жизнь.

Ставьте перед собой маленькие цели. Двигайтесь вперед постепенно, шаг за шагом. Если вам нужна помощь, приходите на мой сайт — “Справочник писателя” — там можно найти около сотни бесплатных статей, в которых рассказано о секретах литературного мастерства и бизнеса.

Очень рекомендую послушать мою лекцию на Youtube — “Развитие творческого мышления”.
В ней я рассказываю обо всех основных методиках, которые помогают начинающему автору собраться с духом и поделиться с миром своими историями.

Писательское образование — это знание литературной теории и реалий современного книжного бизнеса.

Когда я начинала, у меня и моих коллег не было практически никакой информации о том, как стать писателем, и нам все приходилось изучать на собственных ошибках. Не было учебников по писательскому мастерству, а о культуре писательского бизнеса никто даже не слыхивал. Считалось, что твой успех целиком зависит от издателей и критиков, неведомых людей в Москве, которые должны тебя «заметить и оценить».

На самом деле все зависит от трех факторов: некоторой доли врожденных способностей, постоянной учебы и наличия ресурсов — то есть сил, времени и денег.

Увы, если ты не вкладываешься в образование и в инфраструктуру своего дела, то далеко тебе не уехать. Мало иметь первоклассный товар, нужны еще и обертка, презентация и налаженные каналы сбыта.

Речь ни в коей мере не идет о миллионах. Самая дорогая расходная статья у писателя — это перевод, но до этой стадии еще надо дорасти. Все остальное — услуги программистов, дизайнеров, редакторов и пр. — стоят гораздо дешевле, а рекламный бюджет на первых этапах с успехом заменяет сарафанное радио (если его правильно «настроить»).

Прошли времена, когда автор мог сидеть у себя в усадьбе и писать шедевры,  поскрипывая перышком. Если ты хочешь, чтобы тебя услышали, ты должен заниматься бизнесом.

Во время моих мастер-классов я даю участникам весьма слабую рукопись и прошу отредактировать ее — в качестве упражнения. Каждый раз они хихикают над автором и называют его абсолютным бездарем. Потом я показываю им образцы из серии «как надо» — и это приводит их в восхищение. А в конце занятий я говорю: «Ребята, эти тексты написал один и тот же человек — только в разное время. Это была я». Вы бы видели, какое впечатление это производит!

Вывод: везет тому, кто везет, — главное, прилагать усилия в нужном направлении.

Мое основное образование — книжное. Я всю жизнь очень много читала, так что все, что я знаю и умею, — это из книг. В школе в начале года я “проглатывала” все учебники от корки до корки — за пару недель, и поэтому всегда что-то знала по теме, но без подробностей. В начале месяца поднимала руку, пересказывала параграф и со спокойной совестью шла к себе на заднюю парту читать книжки. Пока учитель всех опросит, до середины месяца можно спокойно сидеть на «камчатке» и заниматься своими делами.

На юрфак ННГУ я поступила потому, что так хотел папа и Господь Бог. Вообще-то я хотела пойти в МГИМО или на худой конец в Московский университет, но в МГИМО не было общежитий, а в МГУ папа (сам бывший московский студент) меня не пустил.

Я настаивала на своем, и он сказал:

— Хорошо, собирайся, поедем в Москву, и я тебе кое-что покажу.

Он повел меня по московским общагам: по тем временам — просто жутким. Чем больше я ходила по коридорам с облезлым линолеумом и смотрела на допотопные плиты на общих кухнях, тем больше меня тянуло домой.

— А если в твою в комнату подселят мерзких соседок? — иезуитским голосом спрашивал папа.

Я сдалась и решила, что Нижний Новгород — это все-таки бывший «карман России» и родина Максима Горького. Не все так грустно в плане престижа.

В университете была та же история, что и в школе: я начинала учиться непосредственно перед экзаменами; со второго курса вообще не ходила на лекции и заглядывала только на семинары, где проверяли посещаемость. Мне нужны были деньги, и я устроилась в Фонд при Европейском Банке Реконструкции и Развития — это была моя первая постоянная работа.

Распорядок дня у меня был такой: утром — работа, днем — семинары, вечером — друзья и личная жизнь, а ближе к ночи — роман.

Кроме того, в студенческие годы я постоянно училась на всевозможных курсах — уже не помню чего. При нашем вузе действовал Международный отдел, и студенты, дружившие с начальством, могли ездить за границу по студенческому обмену: тогда еще Сорос надеялся по-своему воспитать российскую молодежь и давал на это деньги. За его счет я побывала на четырех международных конференциях в Европе и даже собралась на учебу в США — но мне не хватило одного балла на экзамене по английскому. Моя фамилия стояла первой в списке тех, кто не прошел.

Кстати, процентов 50 студентов из нашего Международного отдела сейчас живет за границей — в основном в США, Канаде, Великобритании, Германии и Дании.

В 17 лет я мечтала поступить в американский колледж. Но для этого требовалось:

а) знание английского языка, который я изучала по песням группы Modern Talking и надписям на майках приятелей;

б) 15 тысяч долларов. Стоял 1993 год, у моих родителей не было таких денег, и мне пришлось поступать на юрфак ННГУ.

Но я о случившемся не жалею. На нашем факультете водились очень интересные мальчики, и многие из них были в меня влюблены — что не могло не радовать.

Еще у меня была абстрактная мечта: вот я — вся такая стройная и элегантная, в красном платье и широкополой шляпе — выхожу из спортивной машины. Тогда я еще не знала, что в таких шляпах в спортивных машинах очень неудобно ездить: в салоне сразу тесно становится.

Мечты сбылись — у меня вообще все сбывается, но в несколько видоизмененном виде. В американском колледже я проучилась пару семестров — ходила на курсы английского для иностранцев и занималась живописью и фотографией. Шляп у меня — целая коллекция; спортивный автомобиль есть у мужа: катайся — не хочу. Но мне больше нравится моя «Хонда» — удобная, вместительная и вездеходная.

Все началось с родителей и бабушки Дины. Бабушка — дама полнокровная, величавая и на редкость тщеславная — всячески старалась меня развивать. Ей доставляло удовольствие выходить со мной во двор и, как бы невзначай, просить рассказать соседям сказку. Наверное, это действительно выглядело уморительно, когда я — в рюшечках и бантах, — с серьезным видом вещала про Бабу Ягу и изображала ее в лицах и действиях.

Еще помню, как папа рассказывал нам с сестрой придуманный им «фантастический книгосериал», а когда мы требовали продолжения, говорил: «Сначала запишите вчерашнюю серию». Так я взялась за ручку.

Вообще книги и выдуманные истории занимали меня куда больше уроков и игр. Я вступила в сговор со школьной библиотекаршей, которая тайком давала мне на дом толстые тома «Всемирной библиотеки приключений» под честное пионерское, что я прочитаю их за два-три дня. Я чувствовала себя избранной, мне доверяли великие знания о полетах на  Марс, древних цивилизациях и атаках партизан.

А путешествия в Детскую ленинскую библиотеку! От моего дома туда надо было добираться целый час. И обратно столько же. Сядешь в автобус, тебя припечатают к заледеневшему окну, а ты едешь, вся светящаяся от предвкушений: вот сейчас, сейчас я наберу полную сумку индейцев и космонавтов, и будет мне счастье на целую неделю.

По ночам я пересказывала сестре то, что удалось вычитать за день и непременно добавляла что-то от себя. Все это накапливалось и в конце концов я решила сама написать книгу. У мамы до сих пор хранятся общие тетрадки с этими записями.

Роман под названием «Роман» я писала лет семь — и все-таки дописала. Мне было 22 года. Один из моих поклонников отвез рукопись в издательство «Эксмо» и вскоре оттуда позвонили и сказали, что для исторического романа у меня пока маловато опыта, но легкую прозу я вполне потяну. Я пригласила в соавторы мою подругу Анну Капранову, и мы написали несколько повестей под заказ. Потом я занялась сольными проектами.

Все это было отличной школой. По большому счету мои ранние «прописи» не надо было публиковать, но так уж получилось, что после «Романа» издатели брали у меня все, что я ни присылала. Теперь весь мой писательский путь как на ладони: от совсем простенькой «Рыбы в чайнике» до эпического “Князя советского”.

Я работаю все время, и если не пишу на компьютере, то что-то додумываю, подмечаю и заношу в записную книжку. Например, вижу, как сияет морская вода на солнце и мысленно пытаюсь описать этот мелкий рыбный блеск, жидкое серебро.

Или идет гроза, полнеба — графитно-серое, и вдруг пальмы на фоне туч вспыхивают розово-золотым — выглянуло закатное солнце. Я опять достаю телефон и все записываю — пригодится!

Мой муж говорит, что когда я пишу, то у меня постоянно меняется выражение лица, как-будто я играю роль: сержусь, иронизирую или что-то доказываю. Я этого не замечаю. Для меня это что-то вроде разумной медитации: время останавливается, меня тут нет, я ушла в астрал. Очнусь — ох ты боже мой! Уже пять часов!

Лучше всего мне работается, когда дома никого нет. Или есть — но все заняты своими делами.

Мое рабочее место — это стол, заваленный книгами и бумажками всех сортов, ноутбук, второй экран, лампа, телефон и чай в старинном стакане с подстаканником.

А я больше ничего и не делаю. Мой распорядок дня — это час катания на роликах вдоль океана, потом созван с моими сотрудниками, потом работа, дела семейные, и снова работа — до глубокой ночи. В период сбора материалов я еще хожу в библиотеки. А по выходным мы всей семьей гуляем.

На самом деле я придумала себя такой: просто решила, что у меня железная воля и неограниченная работоспособность. Раньше всего этого не было, но кто мешает вести себя согласно однажды придуманному идеалу?

Мне кажется, что в русскоязычной среде слово «талант» воспринимается не совсем верно. Все мы рождаемся с той или иной склонностью к определенным занятиям: кому-то легче дается математика, кому-то физические упражнения, кому-то написание текстов. Но чтобы вырастить выдающегося литератора, необходимо примерно 10 000 часов прогрессивной практики (то есть каждое ваше последующее произведение должно быть лучше предыдущего).

У нас многие пишут, но далеко не все имеют возможность наработать столько часов. Это как в спорте: способных детей сотни тысяч, но олимпийским чемпионом может стать лишь тот, у кого есть возможность тренироваться на пределе возможностей — причем годами. И тут влияет все: наличие тренеров, спортзалов, времени у родителей, состояние здоровья, семейные обстоятельства. Отбор идет очень жесткий, и очень многое зависит от удачи.

Однако в писательском деле есть один важный нюанс: мы не соревнуемся друг с другом. Достойный роман пишется минимум год, а читается за несколько вечеров, поэтому «пирога», то есть читательского внимания, хватит на всех. Хороших книг много не бывает, поэтому нам обязательно нужно помогать коллегам взращивать их таланты — нам самим будет что читать.

Ну и потом я придерживаюсь философии: «Будь тем человеком, которого тебе так не хватало в детстве». Мне не хватало литературного наставника, который мог бы подсказать мне, что и как надо делать, чтобы научиться писать книги. Собственно, поэтому я и занялась проектом «Справочник писателя».

Тут есть две составляющие: личная и публичная. Если говорить о личном, то мне просто нравится писать. Когда у меня в наушниках звучат фортепьянные концерты Ludovico Einaudi, а перед глазами разворачивается мое собственное роскошное «кино», я абсолютно счастлива.

Что касается публичной составляющей — я очень рада, когда получается поделиться этим счастьем с другими людьми. Это как бенгальский огонь, который передается от палочки к палочки. Один огонек — это просто красиво; но когда их тысячи — это уже изумительное зрелище само по себе. Так что моя задача — это зажечь как можно больше огней.

Также для меня важно делиться знаниями с коллегами. Когда я была юной и неопытной, мне не помогал никто: именно поэтому я продвигалась вперед так долго и мучительно. Чтобы подобная ситуация не повторялась, я создала “Справочник писателя”, который сэкономил моим авторам массу сил и времени.

В начале ХХ века научно-технический прогресс шел рука об руку со средневековыми мифами и предрассудками. Это было время, когда главной мечтой всех на свете — от коммунистов до фашистов — было появление Нового Человека, эдакого полубога, которому будут неведомы пороки простых смертных.

Мне интересно следить за тем, как прогресс влияет на массовое сознание, и выяснять, почему мы оказались там, где мы оказались сейчас.

Принимайте на себя ответственность за происходящее. Это самый важный момент: признать, что только от тебя зависит успех или неуспех твоего “предприятия”. Никто не придет и не спасет, но ты сама можешь справиться с любой (или почти любой) проблемой. Можно жить жизнь в активном залоге, а можно в пассивном. Будьте активны.

Ищите единомышленников — сообща можно добиться гораздо большего.

И еще помогайте другим. Просто так — ради собственного удовольствия.

В 2000 году я рассталась с бойфрендом. Разрыв был крайне болезненный, и в растерзанных чувствах я завела анкету на сайте знакомств. Хорошая фотография и задорный текст сделали свое дело, и вскоре мой почтовый ящик ломился от писем.

Поначалу мы с Полом не воспринимали друг друга всерьез: все-таки нас разделяли тысячи миль, Скайпа тогда не существовало, и мы общались по электронной почте. Пол говорил, что он очень ждал моих писем, потому что это был его «личный развлекательный журнал». Потом он начал мне звонить, и мы каждый день по часу болтали обо всем на свете — так продолжалось больше года.

Дело кончилось судьбоносной встречей в Санкт-Петербурге, где мы окончательно поняли, что нам гораздо лучше вместе, чем по отдельности.

Я впервые встретила мужчину, которого, в первую очередь, интересовал мой внутренний мир, а не моя внешность. Кроме того, Пол безоговорочно поддерживал мои первые робкие шаги в литературе. Он был бескорыстен и самоотвержен и готов был на все — лишь бы мы были вместе.

По большому счету мне нечего было терять: моя работа не зависит от места жительства — главное, чтобы рядом была хорошая библиотека.

До переезда в Америку я бывала за границей — в Венгрии и Румынии: в 1990-е годы фонд Сороса отправлял сотни русских студентов учиться в Европу. Но то были краткосрочные летние курсы.

Помню, я была в полном восторге от Будапешта, но мне все равно хотелось домой, к своим. А к 2002 году «главным своим» для меня стал Пол.

Сложностей было много — несмотря на то, что окружающие меня поддерживали и помогали чем только можно.

Для меня в Америке все было непривычным: я не умела даже пользоваться сотовым телефоном и пластиковыми карточками — в начале 2000-х это были предметы роскоши для России.

К тому же я стеснялась говорить по-английски и была как Русалочка, у которой пропал голос. Я не могла похвастаться тем, что умею делать лучше всего: мои книги и статьи были написаны на русском — а кем я была без них? Никем.

Калифорния — это иммигрантский рай. Тут чуть ли не половина населения приезжие: кто-то прибыл из-за границы, а кто-то — из других штатов. Я никогда не испытывала социального давления, потому что тут все понимают, что образованные иммигранты — это новые кадры, идеи, социальные связи и экономический драйв.

Но, разумеется, бывают моменты, когда ты выпадаешь из разговора. Например, если в компании обсуждают моменты из детства, я ничего не могу добавить — у меня были другие летние лагеря и другие «Спокойной ночи, малыши».

А когда я делюсь переживаниями о России, далеко не всем это интересно: тебя выслушают, вежливо покивают, но, увы, наши дела также далеки от американцев, как и для русских — дела Аргентины. Собственно, поэтому иммигранты и тянутся друг к другу: у нас общее прошлое, общие проблемы и общие привязанности.

Первое — россияне воспринимают Америку, как некий монолит, имеющий одну волю. На самом деле в Штатах множество течений, событий и разных мнений. Белый дом — это крошечная часть этой палитры.

Второе — многие думают, что взор всего мира обращен на Россию. Это неправда. В России постоянно упоминают о США, а вот за границей о России пишут на порядок меньше. Причина понятна: Россия не входит в число основных туристических направлений; торговое сотрудничество между нашими странами крайне незначительно, а культурный обмен и того меньше.

Вернее, он идет только в одну сторону: в России смотрят американские фильмы и читают американские книги, а в США о русской культурной жизни известно только нашим иммигрантам. Никто всерьез не занимается промоушеном нашей культуры, и, положа руку на сердце, у нас не так много конкурентоспособных продуктов. Балет, спортсмены и музыканты, играющие классику, — вот, пожалуй, и все наши статьи «экспорта».

Третий миф – американцы коварные и злые. Понятное дело, что все люди разные и делать объективные выводы о нравах нации в принципе невозможно, но мой опыт говорит о следующем: американцы — это очень открытые, доброжелательные и щедрые люди. Тебе всегда помогут — только попроси.

Протестантская этика оказывает влияние буквально на все аспекты жизни в США: ты должен улучшать мир вокруг себя — сажать цветы, убирать мусор с пляжа, делать взносы в благотворительные фонды, помогать коллегам добиваться успеха и т.п. У моей знакомой, например, есть своя частная школа в Непале (!), и она тратит на нее все свои деньги и еще собирает взносы по знакомым. Зачем ей это нужно? Ну, чтобы оставить после себя добрую память и чтобы дать детям из горных деревень шанс на лучшую жизнь.

Когда я говорю про «протестантскую этику» — это не значит, что все благотворители религиозны. Можно быть атеистом или исповедовать какую угодно религию, но общий дух в Америке именно такой: улучшай мир — ты за этим сюда и пришел.

А вообще меня удивило, что в Штатах так много образованных и одновременно религиозных людей. Обычно религия и наука плохо уживаются друг с другом. Дело в том, что бесчисленное множество американских церквей выполняют функцию местных общественных форумов, где люди могут собраться и обсудить свои проблемы или совместно организовать какое-то хорошее дело.

По большому счету мое поколение ничего не знало да и не знает об истории и культуре США — мы воспитывались на пропагандистских штампах 1980-х годов.

В результате мало кто в состоянии объяснить, чем примечательна Американская революция. А ведь она задала основные принципы современного политического устройства:  отказ от монархии и сословий, ответственность политиков перед избирателями, право населения контролировать на что тратятся его налоги и т.п.

Мы никогда не слышали про Второе и Третье религиозное пробуждение и насколько эти явления были важны в деле отказа от расизма и признания, что все люди ценны — вне зависимости от цвета кожи и социального положения.

Там же берут свое начало идеи социального обеспечения, бесплатного начального образования, безопасности труда, борьбы со стихийными бедствиями и эпидемиями. Все это началось в Великобритании, Германии и США, и только потом распространилось по миру.

Мы не изучали современную американскую философию, а ведь именно она лежит в основе экономического и научно-технического бума, который переживают США.

Мы никогда не интересовались историей изобретательства и не задавали себе вопрос: «Почему именно в Америке было изобретено такое огромное количество вещей и приборов, которыми мы ежедневно пользуемся?»

А ведь Америка не всегда была богатой и передовой страной: ее стремительный рост начался во второй половине 19 века — так что же послужило причиной всего этого?

Ответ лежит как раз в области политической философии: правильные законы + правильное распределение налогов + правильное распределение полномочий чиновников. Перемножаем все это на обширную территорию, умеренный климат и мощную миграцию из Европы, и получаем результат, который сложился к началу 20 века.

К сожалению, многие россияне не стремятся изучать эти процессы, а просто демонизируют «потенциального противника». Разумеется, в новейшей истории США были свои спады и подъемы, победы и поражения, но общий результат говорит сам за себя: это страна, которая способна обеспечить максимальную самореализацию человека — вне зависимости от его происхождения.

То, что многие из наших соотечественников отказываются помнить добро. Когда в Россию приходила беда, американцы были первыми, кто протягивал руку помощи. Кто помнит сейчас, что Американская Администрация Помощи кормила по 10,5 миллионов голодающих Поволжья в 1921 году?

Многие считают, что американская помощь во время Второй мировой войны — это какая-то неважная ерунда. Но если мы посмотрим, что именно входило в поставки по лэндлизу, то увидим, что это лекарства, медицинское оборудование, санитарные фургоны, смазки, двигатели, одежда, консервы — все то, что позволило миллионам советских людей пережить самое страшное испытание в нашей истории.

Моя бабушка была фронтовой хирургической сестрой, и она рассказывала, что их госпиталь был полностью укомплектован инструментами и медикаментами из Америки. Раненых кормили разведенной американской сгущенкой — и это было самое бесценное подспорье.

Когда-нибудь я напишу роман о сотрудничестве России и США во время Второй мировой войны — такие вещи нужно знать и помнить: это то, что объединяет нас и позволяет наладить продуктивный диалог.

О гуманитарной помощи в конце 1980-х — начале 1990-х должны помнить все, кому за 35, — но и этого нет. Когда цены на энергоносители рухнули, и в российской казне практически не осталось денег, люди стояли в огромных очередях за едой и вещами. Кто их присылал? «Ненавистные пиндосы» — причем нередко без какой-либо подсказки со стороны государства, по своей воле.

Точно также американцы помогают всем — Танзании, Индонезии, Японии, Польше, Грузии, кому угодно.  Просто так принято, и эта бесконечно восхищает меня в Америке.

Мы живем в мире, где границы не особо важны — вернуться можно в любой момент, равно как и поехать в Японию или Португалию. Все зависит от конкретных обстоятельств: доходов, жилья, медицинской страховки и т.п.

Прямо сейчас мне хочется в лес — куда-нибудь, где есть сосны, березки и тихие лесные заводи. Это картины моего детства — мы всей семьей часто ездили в походы. Наверное, это ностальгия.

Но на самом деле я не привязываюсь к земле: я привязываюсь к людям и мне, по большому счету, все равно какая у них национальность или гражданство.

Как бы там ни было, Россия все равно останется для меня мамой. Да, дочка выросла и зажила своей жизнью в другом доме — и в этом нет ничего страшного. Мамина судьба меня все равно очень заботит, и я помогаю ей, чем могу: пишу книги, преподаю и налаживаю культурные связи.